Тим - Страница 3

На солнце с непокрытой головой стоял молодой человек, равнодушно взирая на осквернение Волтон Стрит. А на расстоянии двадцати шагов, совершенно остолбеневшая, стояла и смотрела на него Мэри Хортон.

Живи он две с половиной тысячи лет назад, величайшие греческие скульпторы лепили бы с него изваяния бога Апполона. Он, изваянный в гладком белоснежном мраморе, обрел бы бессмертие, и его каменные глаза смотрели бы безучастно поверх восторженных лиц поколений и поколений людей.

Но он стоял здесь, среди бетонной грязи, на Волтон Стрит. Он, очевидно, был из бригады строителей, так как на нем были надеты форменные шорты цвета хаки, спущенные до самых бедер и подвернутые снизу настолько, что была видна нижняя часть ягодиц. Кроме шортов и пары толстых шерстяных носок, завернутых на тяжелые рабочие ботинки, на нем не было ничего — ни рубашки, ни куртки, ни кепки.

Он стоял к ней вполоборота, и блестел на солнце, словно отлитый из золота. А ноги у него были такой красивой формы, что она подумала, что он бегун на длинные дистанции. И весь он был удлиненным, тонким и изящным. Когда он резко повернулся к ней, она увидела сначала широкие плечи, а затем узкие изящные бедра.

А лицо! Лицо было безупречно. Нос короткий и прямой, высокие слегка выдающиеся скулы, нежно очерченный рот. В уголке рта с левой стороны была тонкая морщинка и она придавала его лицу печальное выражение, выражение потерянного, невинного ребенка. Волосы, брови и ресницы были цвета спелой ржи под ярким солнцем, а глаза ярко синие, как васильки.

Когда он заметил, что она следит за ним, он радостно ей улыбнулся, и эта улыбка заставила ее задохнуться. Мэри Хортон с трудом ловила воздух. Никогда за всю ее жизнь с ней такого не случалось, она была очарована такой невероятной красотой. Мэри пришла в ужас и, чтобы спастись, бросилась к машине и укрылась там.

Всю дорогу в коммерческий центр северного Сиднея, где находилось сорокаэтажное здание офиса компании «Констэбл Стил энд Майнинг», его образ стоял у нее перед глазами. Как Мэри ни старалась сосредоточить внимание на транспорте и заботах предстоящего рабочего дня, она не могла изгнать его из своей памяти. Если бы в нем было что-то женственное, если бы лицо его было просто хорошенькое или наоборот в нем проступало бы что-то грубое, она забыла бы его легко: самодисциплина помогала ей забывать все, что она приказывала себе забыть. Но он был безупречно красив! Затем она вспомнила: Эмили Паркер обещала, что строители сегодня закончат работу. Она продолжала упорно вести машину, но все вокруг, наполненное зноем дня, казалось, померкло.

Глава 3

Когда Мэри Хортон ушла, а садовый шланг перестал испускать из себя воду, цикада-хормейстер на своем олеандровом кусте издал глубокий, пронзительный звук: «брииик!». И немедленно с куста чуть подальше ему ответила примадонна-сопрано. Один за другим в хор вступили теноры, контральто, баритоны, другие сопрано, пока обжигающее солнце не наполнило их сверкающие зеленые тельца такой энергией, что пытаться разговаривать на расстоянии нескольких шагов от кустов было невозможно. Оглушающий хор расширялся, поднимаясь над верхушками кассий, и звук его долетал до цветущих эвкалиптов, через забор к олеандрам, стоящим вдоль тротуаров Волтон Стрит и до рядов Камфорных лавров позади домов Мэри Хортон и Эмили Паркер.

Строители работали и замечали хор цикад только, когда им приходилось что-то крикнуть друг другу, подходя к большой куче цемента. Его то и дело подвозил Тим Мелвил, а они, захватив полный мастерок, бросали цемент — хлоп! — о кирпичные стены бунгало старушенции. Пристройка уже была закончена, осталась наружная штукатурка. Голые спины в замедленном ритме наклонялись и выпрямлялись, строители методично двигались вдоль дома и вокруг него, солнечные лучи прожаривали до костей, пот высыхал, не успевал собраться в капли на их шелковистой коричневой коже. Билл Несмит бросал сырой бетон на кирпичи, Мик Девин разглаживал комки, превращая их в полосу крупно-зернистой зеленоватой штукатурки, а за ним Джим Ирвин скользил вдоль лесов и легкими полукруглыми движениями мастерка создавал рисунок на ее поверхности. Гарри Маркхэм взглянул на часы и закричал Тиму:

— Эй, парень, зайди в дом и спроси старушенцию, не поставит ли она чайник, а?

Тим поставил тачку в боковом проходе, взял пятилитровый жестяной чайник и коробку с припасами в охапку и стукнул в заднюю дверь, вызывая хозяйку.

Миссис Паркер появилась минуту спустя. За сеткой от мух, на темном фоне она казалась тенью.

— А, это ты, милок, — сказала она, открывая дверь. — Заходи, заходи! Ты, наверное, хочешь, чтобы я вскипятила чайник для этих оглоедов? — продолжала она, закуривая и с удовольствием рассматривая его, а он стоял, моргая и ничего не видя в сумраке после солнца.

— Да, пожалуйста, миссис Паркер — улыбаясь, сказал вежливо Тим.

— Ладно, полагаю выбора-то у меня нет, если хочу чтобы до выходных закончили работу. Посиди, милок, пока закипит чайник.

Двигалась по кухне она небрежно, темные с сильной проседью волосы были уложены старомодными волнами, ситцевое домашнее платье с яркими малиновыми и желтыми цветами обтягивало фигуру без корсета.

— Хочешь печеньица, милок? — спросила она, протягивая ему коробку. — Есть обливное, шоколадное, возьми.

— Да, спасибо, миссис Паркер, — улыбнулся Тим, засунул руку в коробку и, пошарив там, вытащил липкое шоколадное печенье.

Он молча сидел на стуле, пока старушенция, взяв у него коробку с припасами, всыпала заварку в чайник. Когда закипел котел, она влила в огромный чайник кипяток, наполовину заполнив его, и опять поставила котел на огонь. Тим расставил на кухонном столе эмалированные кружки, бутылку молока и большую сахарницу.